Картина «Летний праздник», представленная в художественном собрании Дома-музея Бориса Михайловича Кустодиева, была написана художником специально для Выставки русского искусства в Америке, которая открылась в Нью-Йорке 8 марта 1924 года.

Летний праздник — это Троицын день, когда все выходят к реке на гулянье. Кустодиев убедительно и талантливо передает на полотне свои наблюдения. Перед зрителем типичный пейзаж средней полосы России, где широкие реки величаво текут, омывая зеленые берега. На крутом берегу под высоким небом, усеянным пышными облаками, привольно раскинулся город. Не конкретный, а обобщенный его образ. На свежей ярко-зеленой траве пологого берега уже вовсю идут троицкие гуляния: парами, семьями, группами гуляют люди. Прекрасная погода, нарядные одежды, светлая палитра создают приподнятое настроение у всех, кто смотрит на работу. Справа, у самого края картины, кавалер в желтой рубахе развлекает свою подругу игрой на гармони, позади них кружится веселая яркая карусель. В центре картины художник разместил купеческую семью. Беззаботно беседует группа женщин с девочкой, девочка держит в руках куклу, вальяжная купчиха в темно-синем шелковом платье накинула на плечи шаль, усыпанную розами, — не столько от прохладного ветерка, сколько для того, чтобы покрасоваться, похвалиться красивой и дорогой вещью. Внимательно прислушивается к их разговору солидный купец с окладистой бородой. За ними спешит куда-то молодой человек с собакой. Люди гуляют, смеются, покупают сладости, девушки кокетничают, небольшие группы горожан отдыхают на берегу реки. Слева укрылась в тени еще одна группа: на фоне аккуратной ярко окрашенной церкви две девушки в светлых платьях сидят на траве, беседуя с юношей. Кустодиев выступает в картине как мастер детали, прописывая даже самые мелкие фигурки далеко у реки.

Созданная в 1923 году картина не отражает реалий времени и общества, окружающего Кустодиева в эти дни. Она — воспоминание о радостях прежней жизни: уже и платья такие никто не носит, и троицкие гулянья запрещены в советской стране, а душа просит прежней радости, тоскует по прежнему празднику. И праздник возникает — на полотне.