В творчестве Ефима Честнякова органично сочетаются элементы фольклорные и книжные, сказочные и реальные. Он нашел особый язык — предельно простой, ясный, легко читаемый, но эта простота и ясность кажущиеся и постигаются только в рамках «универсальной культуры», строителем которой он себя считал. Все его творчество как литературное, так и изобразительное, имеет народные истоки. Многое в его искусстве от народной песни. И чаще всего он поет свои песни детям.

Художник очень тонко передает оттенки детских настроений. Ярким примером передачи настроений детей и взрослых можно назвать картину «Слушают гусли». В ней все едино: содержание, композиция, колорит. Композиция картины разворачивается перед глазами зрителя. Мальчика-гусляра автор поместил в самый центр полотна, как бы указывая нам на главного персонажа всего действия. Его центральное место художник акцентирует стойкой крыльца и полукругом голов слушателей. Стоящие за крыльцом одинаково опираются на заборку, а ритм их рук замыкает композиционный круг.

Весь акцент делается на лицах персонажей. Они словно расправились от этой мелодии. Буквально всё подчинено музыке. Все вокруг замерли, вслушиваясь в неё. Мягкая полуулыбка на лицах людей передает тот мелодичный строй, в такт которому они покачивают головой, прикрыв глаза. Их мысли летят за звуками. Персонажи будто слушают не только звуки, исходящие от инструмента, но и отзвуки в своей душе. Гусли — инструмент былинный, на них, как мы знаем, можно исполнять исключительно былины и сказы. Так, Садко, новгородский гость, играл свои плясовые, разудалые мелодии.

В живописном произведении Ефима Честнякова все слушатели буквально погружены в негромкую мелодию. По их лицам можно понять, как внимательно и трепетно они вслушиваются в каждое слово песни-сказа гусляра. Над головами героев розовеет закат на вечернем небе. Это редкий случай, когда в картине Ефима Васильевича Честнякова мы можем наблюдать подобное явление. Это очень интересная и редкая примета. Только вечером, на закате, освободившись от своих тяжелых повседневных дел, крестьянин может дать себе и своей душе по-настоящему отдохнуть.