Александр Алексеевич Борисов в этюде «Сани, на которые сложены обувь, собачья сбруя и мясо» избрал момент, когда солнце только-только встает из-за горизонта. На розовато-синем снегу прыгают золотые зайчики. Горизонт прочерчен коричневыми полосами земли. Небо озарено зеленоватым светом, переходящим в ультрамариново-синий.
В центре — воткнутые в снег обыкновенные сани, наверху собачья упряжь и одежда. Солнце окрасило сани в яркий оранжевый свет, полозья — в желтый. Краски и весь воздух на картине кажутся чистыми, почти прозрачными. Александр Борисов как поэт не мог не отметить величия момента просыпающегося арктического солнца. Обычно унылая снежная пустыня в этом случае спорит по яркости красок с южным пейзажем.
Как и большинство произведений художника, этюд этот отличается несложной композицией, четкостью и строгостью линий. Сани ставились таким образом для предохранения кожаных вещей от собак, а также других диких животных. Летом, чтобы не возить с собой зимнюю одежду и обувь, ненцы оставляли их до осени где-нибудь в тундре, на санях. Можно прочитать следующее в дневнике художника: «Всё ненужное летом, как-то: теплую зимнюю одежду, обувь, запас оленьих шкур и прочее, самоеды навьючивают на сани и, накрыв всё это сверху оленьими шкурами и увязав веревками, оставляют где-нибудь на приметном месте Большеземельской тундры, а осенью приходят и берут снова. Прежде никто ничего чужого не брал, и всё обыкновенно было в сохранности, но за последнее время и там начинают воровать».
Что касается собак, которых обычно запрягали в сани, то художник со знанием дела утверждал: «Собаки едят всё: пимы, малицы, а что касается ремней из тюленьей кожи, то собаки их считают лакомством. В особенности, когда они сытно покушают тюленьим жиром. После тюленьего жира они набрасываются охотно даже на оленью шерсть и с жадностью едят ее. Наоборот, когда собаки были кормлены мясом оленя, который околел вследствие крайнего своего истощения, они с жадностью набрасывались на тюлений жир. Если собак кормить только одним мясом истощенного оленя, то они сделаются совершенно бессильными».
В центре — воткнутые в снег обыкновенные сани, наверху собачья упряжь и одежда. Солнце окрасило сани в яркий оранжевый свет, полозья — в желтый. Краски и весь воздух на картине кажутся чистыми, почти прозрачными. Александр Борисов как поэт не мог не отметить величия момента просыпающегося арктического солнца. Обычно унылая снежная пустыня в этом случае спорит по яркости красок с южным пейзажем.
Как и большинство произведений художника, этюд этот отличается несложной композицией, четкостью и строгостью линий. Сани ставились таким образом для предохранения кожаных вещей от собак, а также других диких животных. Летом, чтобы не возить с собой зимнюю одежду и обувь, ненцы оставляли их до осени где-нибудь в тундре, на санях. Можно прочитать следующее в дневнике художника: «Всё ненужное летом, как-то: теплую зимнюю одежду, обувь, запас оленьих шкур и прочее, самоеды навьючивают на сани и, накрыв всё это сверху оленьими шкурами и увязав веревками, оставляют где-нибудь на приметном месте Большеземельской тундры, а осенью приходят и берут снова. Прежде никто ничего чужого не брал, и всё обыкновенно было в сохранности, но за последнее время и там начинают воровать».
Что касается собак, которых обычно запрягали в сани, то художник со знанием дела утверждал: «Собаки едят всё: пимы, малицы, а что касается ремней из тюленьей кожи, то собаки их считают лакомством. В особенности, когда они сытно покушают тюленьим жиром. После тюленьего жира они набрасываются охотно даже на оленью шерсть и с жадностью едят ее. Наоборот, когда собаки были кормлены мясом оленя, который околел вследствие крайнего своего истощения, они с жадностью набрасывались на тюлений жир. Если собак кормить только одним мясом истощенного оленя, то они сделаются совершенно бессильными».