Константин Егорович Маковский — один из самых крупных русских живописцев и портретистов XIX века. Обучался мастерству сначала в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, потом в Императорской Академии художеств в Петербурге. Был одним из ранних участников творческого объединения передвижных художественных выставок.
В 1880-х и 1890-х годах Константин Маковский обратился к сюжетам из жизни допетровской Руси. Данная тема была популярна среди художников в то время. Мастера перечитывали исследования по старинному домашнему быту, использовали материалы российских музеев и частных собраний, где хранилось немало памятников XVI–XVII веков: в основном оружие и утварь, реже одежда и мебель.
Стоит отметить, что для некоторых живописцев, обращавшихся к данному кругу сюжетов, был характерен поверхностный подход к исторической реальности. Основное внимание они уделяли старинным вещам, но персонажи оставались в роли статистов, демонстрирующих этот антиквариат. Сами картины нередко походили на витрину, в которой демонстрировались «типичные» боярыни, дьяки или стрельцы.
Полотно «Под венец» изображает предсвадебные сборы невесты в боярской семье XVI–XVII веков. Место действия — верхний этаж богатых палат терема. Эти покои предназначались для проживания женщин и детей обоих полов до семи лет. Невесте расчесывают косу в знак ее прощания с девичеством. В Древней Руси одна коса была прической девушек, а «мужние жены» носили по две косы.
У ног невесты сидит девушка, которая завороженно смотрит ей в лицо, их переплетенные руки символизируют девичество и замужество. Женщины вокруг одеты в парадные головные уборы — кокошники. В дверях стоит мужчина с белым полотенцем, повязанным через левое плечо, — это дружка, представитель жениха, принесший сундучок с его подарками. Его важнейшая обрядовая функция состояла в том, чтобы оберегать молодоженов от порчи и сглаза.
Маковский тщательно воспроизвел детали исторической обстановки, но добавил и бытовые реалии, привычные публике XIX века. Допетровский быт еще не знал ни напольного ковра, ни оконных занавесок. В богатом древнерусском доме ковер считался вещью слишком красивой и ценной, чтобы стелить его под ноги. Но самый сильный шок вызвала бы невеста в белом — цвете, принятом для смертного савана. В прошлом нареченных обряжали в красный сарафан.
Общий живописный строй картины представляет собой яркое, но дробное сочетание красочных пятен. Подобную пестроту Константин Маковский преодолел в своих последующих работах.
В 1880-х и 1890-х годах Константин Маковский обратился к сюжетам из жизни допетровской Руси. Данная тема была популярна среди художников в то время. Мастера перечитывали исследования по старинному домашнему быту, использовали материалы российских музеев и частных собраний, где хранилось немало памятников XVI–XVII веков: в основном оружие и утварь, реже одежда и мебель.
Стоит отметить, что для некоторых живописцев, обращавшихся к данному кругу сюжетов, был характерен поверхностный подход к исторической реальности. Основное внимание они уделяли старинным вещам, но персонажи оставались в роли статистов, демонстрирующих этот антиквариат. Сами картины нередко походили на витрину, в которой демонстрировались «типичные» боярыни, дьяки или стрельцы.
Полотно «Под венец» изображает предсвадебные сборы невесты в боярской семье XVI–XVII веков. Место действия — верхний этаж богатых палат терема. Эти покои предназначались для проживания женщин и детей обоих полов до семи лет. Невесте расчесывают косу в знак ее прощания с девичеством. В Древней Руси одна коса была прической девушек, а «мужние жены» носили по две косы.
У ног невесты сидит девушка, которая завороженно смотрит ей в лицо, их переплетенные руки символизируют девичество и замужество. Женщины вокруг одеты в парадные головные уборы — кокошники. В дверях стоит мужчина с белым полотенцем, повязанным через левое плечо, — это дружка, представитель жениха, принесший сундучок с его подарками. Его важнейшая обрядовая функция состояла в том, чтобы оберегать молодоженов от порчи и сглаза.
Маковский тщательно воспроизвел детали исторической обстановки, но добавил и бытовые реалии, привычные публике XIX века. Допетровский быт еще не знал ни напольного ковра, ни оконных занавесок. В богатом древнерусском доме ковер считался вещью слишком красивой и ценной, чтобы стелить его под ноги. Но самый сильный шок вызвала бы невеста в белом — цвете, принятом для смертного савана. В прошлом нареченных обряжали в красный сарафан.
Общий живописный строй картины представляет собой яркое, но дробное сочетание красочных пятен. Подобную пестроту Константин Маковский преодолел в своих последующих работах.
