Цикл работ об умирающих российских деревнях художник Владимир Игошев назвал «500 Хиросим». Небольшой горизонтальный этюд передает безысходность крестьянской жизни, которая была разрушена в советское время. Покосившиеся дома умирающей деревни, грузовик, который уезжает по разбитой колее, оставляя за собой грязь, силуэт старухи с палкой у дороги. Все это словно передает физическое состояние художника, который вырос в крепкой и дружной крестьянской семье. Многие российские населенные пункты прекратили свое существование за последнее время. К этому привели различные причины: некоторые деревни просто сносили из-за небольшого количества жителей, кого-то переселяли, потому что на территории их жилища должны были возводиться важные сооружения, а какие-то деревни люди покинули в поисках лучшей жизни.
«Ханты-Мансийский автономный округ испытал, на мой взгляд, все прелести цивилизации в полной мере. И благотворные, и не очень, — вспоминал Владимир Игошев. — За Сургут и Нижневартовск, за пресловутые нефтяные доллары, благодаря которым Москва имела дешевую колбасу, с лихвой расплачивался этот своеобразный край. Манси — дети природы, а именно природа губилась бездумно и цинично. Уничтожались охотничьи и рыболовные угодья — мне еще в 1960-м довелось попробовать нельму, воняющую керосином. Падало оленеводство, потому что вездеходы и бульдозеры безжалостно уничтожали ягель по всей округе. На искореженных гусеницами местах ягель восстанавливается только через сто лет! Да и пасти оленей стало некому: молодежь ушла в нефтяники. Промышленные города росли, а коренные поселки хирели. Разве можно быть спокойным, наблюдая все это? И хотя сама обстановка тех лет, да и наше начальство ориентировали нас, художников, на лакировку действительности, на выставки проходило то, что помажорнее, полегковеснее, но все-таки живопись, как и музыка, дает много возможностей для выражения интимного состояния души».
Владимиру Игошеву довелось побывать в Японии во время персональной выставки его работ в Токио. Во время поездки по стране он посетил Хиросиму — город, переживший страшную трагедию, о которой знает и помнит все прогрессивное человечество планеты. Когда он был в парке-мемориале Хиросимы, когда смотрел на памятники погибшим в результате того атомного взрыва, когда рисовал разрушенный взрывом, но все-таки уцелевший Купол Гэмбаку, он вспоминал Сталинградскую битву: в памяти всплывали мельница в Сталинграде и дом Павлова, те незабываемые документы и трогательные памятники одной из главных битв Великой Отечественной.
«Ханты-Мансийский автономный округ испытал, на мой взгляд, все прелести цивилизации в полной мере. И благотворные, и не очень, — вспоминал Владимир Игошев. — За Сургут и Нижневартовск, за пресловутые нефтяные доллары, благодаря которым Москва имела дешевую колбасу, с лихвой расплачивался этот своеобразный край. Манси — дети природы, а именно природа губилась бездумно и цинично. Уничтожались охотничьи и рыболовные угодья — мне еще в 1960-м довелось попробовать нельму, воняющую керосином. Падало оленеводство, потому что вездеходы и бульдозеры безжалостно уничтожали ягель по всей округе. На искореженных гусеницами местах ягель восстанавливается только через сто лет! Да и пасти оленей стало некому: молодежь ушла в нефтяники. Промышленные города росли, а коренные поселки хирели. Разве можно быть спокойным, наблюдая все это? И хотя сама обстановка тех лет, да и наше начальство ориентировали нас, художников, на лакировку действительности, на выставки проходило то, что помажорнее, полегковеснее, но все-таки живопись, как и музыка, дает много возможностей для выражения интимного состояния души».
Владимиру Игошеву довелось побывать в Японии во время персональной выставки его работ в Токио. Во время поездки по стране он посетил Хиросиму — город, переживший страшную трагедию, о которой знает и помнит все прогрессивное человечество планеты. Когда он был в парке-мемориале Хиросимы, когда смотрел на памятники погибшим в результате того атомного взрыва, когда рисовал разрушенный взрывом, но все-таки уцелевший Купол Гэмбаку, он вспоминал Сталинградскую битву: в памяти всплывали мельница в Сталинграде и дом Павлова, те незабываемые документы и трогательные памятники одной из главных битв Великой Отечественной.