Портрет молодой невестки Суриных-старших — «купецкого сына жены», как значится на обороте холста, — был написан Иваном Тархановым последним из четырех, так была соблюдена семейная иерархия, восходящая к традициям «Домостроя». По его установлению, единственной «полной величиной» в доме является сам глава семьи, остальные принадлежат к разряду «чад и домочадцев» и тоже будто выстроены по величине, а, значит, «купеческого сына жена» следует за «купеческим сыном».
«Авдотья Митровна», как называет ее муж в своем дневнике, изображена на портрете чрезвычайно нарядной. Созданный художником образ показывает праздничную сторону замужества. Избыточность ее костюма и украшений напоминает о старинном угличском «вещелюбии». Здесь будто воплощен идеал одного из персонажей Мельникова-Печерского, мечтавшего о женитьбе: «Кого бы одеть в шелки-бархаты, кого бы изукрасить дорогими нарядами, кого б в люди показать: глядите, мол, православные, какова красавица за меня выдана, каково красно она у меня изукрашена!»
Еще в конце XVIII века в приданое готовили набор традиционной одежды и «уборов» на долгие годы, но уже в XIX веке изменчивая мода требовала гардероба «на выход», покупных платьев и украшений. На портрете голова молодой женщины уже не покрыта: от традиционной повязки остался только легкий бант как повод для броши. Серьги зрительно объединяют брошь с жемчугом на шее, но с широкой «решетчатой цепочкой», традиционно уходящей за край кружева, соседствует не «снизка», а фермуар — ожерелье с нарядной вставкой. Ниже выреза платья — тяжелая витая цепь, приколотая фигурной булавкой. Все выстроено и уравновешено, сложенные руки с белым платком замыкают композицию в нижней части, брошь на платке венчает все это великолепие — так художнику удается усмирить стихию «изукрашенности», которая, впрочем, не менее документальна, чем тщательная «приданственная роспись».
В браке у Евдокии Дмитриевны и Павла Матвеевича родилось 11 детей. Сама Евдокия Дмитриевна прожила всего 36 лет. Супруг же написал вирши на ее кончину и затеял новое сватовство.
«Авдотья Митровна», как называет ее муж в своем дневнике, изображена на портрете чрезвычайно нарядной. Созданный художником образ показывает праздничную сторону замужества. Избыточность ее костюма и украшений напоминает о старинном угличском «вещелюбии». Здесь будто воплощен идеал одного из персонажей Мельникова-Печерского, мечтавшего о женитьбе: «Кого бы одеть в шелки-бархаты, кого бы изукрасить дорогими нарядами, кого б в люди показать: глядите, мол, православные, какова красавица за меня выдана, каково красно она у меня изукрашена!»
Еще в конце XVIII века в приданое готовили набор традиционной одежды и «уборов» на долгие годы, но уже в XIX веке изменчивая мода требовала гардероба «на выход», покупных платьев и украшений. На портрете голова молодой женщины уже не покрыта: от традиционной повязки остался только легкий бант как повод для броши. Серьги зрительно объединяют брошь с жемчугом на шее, но с широкой «решетчатой цепочкой», традиционно уходящей за край кружева, соседствует не «снизка», а фермуар — ожерелье с нарядной вставкой. Ниже выреза платья — тяжелая витая цепь, приколотая фигурной булавкой. Все выстроено и уравновешено, сложенные руки с белым платком замыкают композицию в нижней части, брошь на платке венчает все это великолепие — так художнику удается усмирить стихию «изукрашенности», которая, впрочем, не менее документальна, чем тщательная «приданственная роспись».
В браке у Евдокии Дмитриевны и Павла Матвеевича родилось 11 детей. Сама Евдокия Дмитриевна прожила всего 36 лет. Супруг же написал вирши на ее кончину и затеял новое сватовство.