Одним из самых талантливых представителей академической школы живописи в 1870-е годы признан Генрих Ипполитович Семирадский, художник русско-польского происхождения. В 1872 году он с золотой медалью заканчивает обучение в Петербургской Академии художеств и едет в Италию. Как только он познакомился с Римом, — вспоминали позже родственники художника, — все остальное перестало для него существовать. С этого времени Семирадский живет в «вечном городе», но связей с Академией не порывает. Славу ему принесли масштабные многофигурные картины на темы античной истории и раннего христианства.
Несмотря на острую критику русских искусствоведов за отрыв от народной жизни, в Европе талант Семирадского признавали; художник имел ученые звания не только Петербургской Академии художеств, но и академий Берлина, Рима, Стокгольма, Турина, а также Французской академии изящных искусств. Знаменитая галерея Уффици заказала ему автопортрет.
Пик популярности Семирадского приходится на рубеж 1880–1890-х годов, когда он неизменно получал награды на академических выставках в Петербурге. Параллельно с работой над огромными многофигурными картинами, мастер постоянно трудился над камерными холстами — в основном, на тему античной жизни. Публика ценила в них увлекательность и занимательность сюжетов. Выйдя из мастерской художника, эти малые «античные жанры» поселялись во дворцах русской и польской знати, в буржуазных гостиных и профессорских кабинетах. Среди этих работ — полотно «Рим. Деревня. За водой», отмеченное композиционным мастерством и светлым колоритом с приемами пленэрной живописи. Чарующая южная природа, переданная с необыкновенной убедительностью, не поглощает человека, а лишь подчеркивает его совершенство и красоту.
Достоверность предметов была призвана убедить зрителя в том, что античность — не золотой сон, пригрезившийся человечеству, а быль. «Вот они — античные девы в светлых туниках, отдыхают в тени олив в жаркий полдень, ласкают детей, несут на голове амфоры с водой или вином, в то время как солнце просвечивает сквозь листву, кружевная тень ложится на мрамор скамеек и фонтанов», — писал один из почитателей таланта Семирадского.
Несмотря на острую критику русских искусствоведов за отрыв от народной жизни, в Европе талант Семирадского признавали; художник имел ученые звания не только Петербургской Академии художеств, но и академий Берлина, Рима, Стокгольма, Турина, а также Французской академии изящных искусств. Знаменитая галерея Уффици заказала ему автопортрет.
Пик популярности Семирадского приходится на рубеж 1880–1890-х годов, когда он неизменно получал награды на академических выставках в Петербурге. Параллельно с работой над огромными многофигурными картинами, мастер постоянно трудился над камерными холстами — в основном, на тему античной жизни. Публика ценила в них увлекательность и занимательность сюжетов. Выйдя из мастерской художника, эти малые «античные жанры» поселялись во дворцах русской и польской знати, в буржуазных гостиных и профессорских кабинетах. Среди этих работ — полотно «Рим. Деревня. За водой», отмеченное композиционным мастерством и светлым колоритом с приемами пленэрной живописи. Чарующая южная природа, переданная с необыкновенной убедительностью, не поглощает человека, а лишь подчеркивает его совершенство и красоту.
Достоверность предметов была призвана убедить зрителя в том, что античность — не золотой сон, пригрезившийся человечеству, а быль. «Вот они — античные девы в светлых туниках, отдыхают в тени олив в жаркий полдень, ласкают детей, несут на голове амфоры с водой или вином, в то время как солнце просвечивает сквозь листву, кружевная тень ложится на мрамор скамеек и фонтанов», — писал один из почитателей таланта Семирадского.