«Три женщины» — программное кубистическое полотно Пабло Пикассо, которое по своему значению может соперничать со знаменитыми «Авиньонскими девицами». Изначально картина находилась в собрании Лео и Гертруды Стайнов, которые были среди первых покровителей художника. Однако в 1914 году американские коллекционеры начали распродавать принадлежащие им картины, чем и воспользовался Сергей Щукин, обладавший к тому моменту этюдом-гуашью к этому полотну. Это произведение стало самой крупной работой Пикассо в московском собрании.
В процессе разработки композиции «Трех женщин» Пикассо удалось преодолеть разобщенность фигур. Парадоксальным образом пирамидальное построение композиции, которое традиционно использовалось художниками для достижения устойчивости, здесь передает мотив движения. Кристаллические формы женских тел уподоблены природным структурам и демонстрируют слитность человека с универсумом — еще одну идею, почерпнутую художниками XX века из примитивного искусства.
В обращении к теме обнаженного женского тела также проявилась полемическая направленность искусства Пикассо: радикальностью жеста и первобытной откровенностью своих работ он старается очистить этот жанр, опошленный салонной академической живописью. Используя силу древних образов, художник стремится к освобождению своего языка от всего сиюминутного, поверхностного.
Гибель незыблемого со времен Ренессанса канона красоты была воспринята многими гостями галереи Сергея Щукина как предвестие грядущей катастрофы. «Перед картинами Пикассо я думал, что с миром происходит что-то неладное, чувствовал скорбь и печаль гибели старой красоты», — пишет в 1914 году философ Николай Бердяев, вспоминая чувство «жуткого ужаса», охватившего его в комнате Пикассо.
В процессе разработки композиции «Трех женщин» Пикассо удалось преодолеть разобщенность фигур. Парадоксальным образом пирамидальное построение композиции, которое традиционно использовалось художниками для достижения устойчивости, здесь передает мотив движения. Кристаллические формы женских тел уподоблены природным структурам и демонстрируют слитность человека с универсумом — еще одну идею, почерпнутую художниками XX века из примитивного искусства.
В обращении к теме обнаженного женского тела также проявилась полемическая направленность искусства Пикассо: радикальностью жеста и первобытной откровенностью своих работ он старается очистить этот жанр, опошленный салонной академической живописью. Используя силу древних образов, художник стремится к освобождению своего языка от всего сиюминутного, поверхностного.
Гибель незыблемого со времен Ренессанса канона красоты была воспринята многими гостями галереи Сергея Щукина как предвестие грядущей катастрофы. «Перед картинами Пикассо я думал, что с миром происходит что-то неладное, чувствовал скорбь и печаль гибели старой красоты», — пишет в 1914 году философ Николай Бердяев, вспоминая чувство «жуткого ужаса», охватившего его в комнате Пикассо.