К 1916–1917 годам Александр Куприн уже прошёл достаточно серьёзный путь художнического развития. Не обладая могучим темпераментом Машкова, Лентулова или Кончаловского, он убеждал, прежде всего, благородством гаммы, стремлением к строгой конструктивности, акцентирующей не внешнюю геометричность, а живую пластику формы. В середине 1910-х годов Куприн уже воспринимался как один из заметных мастеров отечественного авангарда, был одним из организаторов общества «Бубновый валет». Он пережил увлечение повышенной цветностью полотен фовистов, использовал кубистическое обострение формы и динамизацию композиции, не разрушая при этом естественной предметной основы вещей и реальных пространственных отношений. Он научился видеть достаточно обобщённо, делая акцент именно на цветовом восприятии натурных объектов.
Но тяга к обобщенности и упрощению формы, стремление подчинить её цвету отнюдь не приводит у него к искажению предметной сути изображаемых вещей. Яркий пример тому его «Цветы» (1916). На условном темном фоне четко читается белая ваза с букетом бумажных цветов. Справа от неё два яблока, слева лимон. Их цветовая активность заметно ослаблена. В букете же, напротив, она акцентирована. Краски искусственных цветов — жёлтые, красные разных оттенков, лиловые, зеленые — светоносны. Именно они освещают неглубокое, скорее только обозначенное углом стола пространство. Невыявленность среды только усиливает ощущение самозамкнутости этой явно кадрированной, выхваченной из полумрака композиции. А таинственное свечение красок, как бы вспыхивающих изнутри, вносит затаенное напряжение в микрокосм натюрморта.
Художник охотно изготавливал сам те или иные предметы для своих натюрмортов, как будто избегая случайности и непредсказуемости «живой» натуры. В натюрмортах ему часто «позируют» бумажные цветы и муляжные фрукты наряду с самыми обыденными предметами бытового обихода. Его музыкальная одарённость сказалась в ритмической слаженности композиционного строя, в богатстве цветовых нюансов и гармонической их согласованности, в живописной изысканности и самоценной декоративности. И вместе с тем в интенсивном красочном аккорде «Цветов» (1916) есть сдержанная сила, то самое «волевое напряжение внутреннего зрения», о котором говорил художник и которое присутствует в лучших его натюрмортах той поры. Конечно, в сравнении со сложными натюрмортными композициями Куприна «Цветы» (1916) кажутся работой этюдной, если это понятие приложимо к «валетской» живописи вообще. Здесь меньше обдуманной построенности, но ощутимее выплеск эмоциональной энергии, ощутимее натурный импульс, свобода и раскованность письма.
Но тяга к обобщенности и упрощению формы, стремление подчинить её цвету отнюдь не приводит у него к искажению предметной сути изображаемых вещей. Яркий пример тому его «Цветы» (1916). На условном темном фоне четко читается белая ваза с букетом бумажных цветов. Справа от неё два яблока, слева лимон. Их цветовая активность заметно ослаблена. В букете же, напротив, она акцентирована. Краски искусственных цветов — жёлтые, красные разных оттенков, лиловые, зеленые — светоносны. Именно они освещают неглубокое, скорее только обозначенное углом стола пространство. Невыявленность среды только усиливает ощущение самозамкнутости этой явно кадрированной, выхваченной из полумрака композиции. А таинственное свечение красок, как бы вспыхивающих изнутри, вносит затаенное напряжение в микрокосм натюрморта.
Художник охотно изготавливал сам те или иные предметы для своих натюрмортов, как будто избегая случайности и непредсказуемости «живой» натуры. В натюрмортах ему часто «позируют» бумажные цветы и муляжные фрукты наряду с самыми обыденными предметами бытового обихода. Его музыкальная одарённость сказалась в ритмической слаженности композиционного строя, в богатстве цветовых нюансов и гармонической их согласованности, в живописной изысканности и самоценной декоративности. И вместе с тем в интенсивном красочном аккорде «Цветов» (1916) есть сдержанная сила, то самое «волевое напряжение внутреннего зрения», о котором говорил художник и которое присутствует в лучших его натюрмортах той поры. Конечно, в сравнении со сложными натюрмортными композициями Куприна «Цветы» (1916) кажутся работой этюдной, если это понятие приложимо к «валетской» живописи вообще. Здесь меньше обдуманной построенности, но ощутимее выплеск эмоциональной энергии, ощутимее натурный импульс, свобода и раскованность письма.