Чуть ниже Вознесенского собора находится Введенская церковь, самая древняя в городе. Каменный храм в стиле «барокко», взамен пришедшего в негодность деревянного, начали возводить в XVIII веке. Освящен он был в 1761 году, свой окончательный облик обрёл к середине XIX века.
Вечерние богослужения в этом храме навсегда остались в памяти писателя: «После отъезда отца с матерью … в субботу, … вечером я должен был идти ко всенощной, в церковку Воздвиженья, стоявшую в одном из глухих переулков близ гимназии. Боже, как памятны мне эти тихие и грустные вечера поздней осени под ее сумрачными и низкими сводами!.. Нет, это неправда — то, что говорил я о готических соборах, об органах: никогда не плакал я в этих соборах так, как в церковке Воздвиженья в эти темные и глухие вечера, проводив отца с матерью и войдя истинно как в отчую обитель под её низкие своды, в её тишину, тепло и сумрак, стоя и утомляясь под ними в своей длинной шинельке и слушая скорбно-смиренное «Да исправится молитва моя» или сладостно-медлительное «Свете Тихий — святые славы бессмертного — Отца небесного — святого, блаженного — Иисусе Христе».
Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева»
В каждом елецком храме была особо почитаемая святыня. В Введенском храме ею была чудотворная икона Божией матери «Взыскание погибших».
«Древний образ, перед которым горят неугасимые лампады и всегда молится на коленях какая-нибудь женщина в темной шали, крепко прижав щепоть ко лбу и настойчиво и скорбно устремив глаза на тускло блистающий в теплом лампадном свете смугло-золотой оклад, в отверстия которого видна узкая черно-коричневая дощечка правой руки, прижатой к груди, а немного выше небольшой и такой-же темный средневековый Лик, смиренно и горестно склоненный к левому плечу под серебряным кружевным, колючим венчиком в мелко и разнообразно сверкающих алмазах, жемчугах и рубина».
Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева»
Дома, расположенные неподалеку, были с большими садами, что придавало местности очень живописный и неповторимый вид.
«По глухой Садовой улице он пришёл к обрыву над рекой, замкнутому древней приземистой церковкой. Тупик, сады за заборами, деревянные домишки в три окна; золотой крест над куполом мягко мерцает, тает в тёплом воздухе… Церковные двери были раскрыты, он, крестясь, вошёл. Низкие своды, ни души, холодок и старый, сложный церковный запах. Голые низкие стены выкрашены синей, как сахарная бумага, краской, в куполе светло, внизу синевато, сумрачно; алтарь грубо блещет, в прорези золотокованых царских врат сквозит красный шёлк завесы… Он поднялся на ступеньки амвона, подошёл к чудотворной иконе возле северных дверей алтаря. Она была из толстого темного дерева на бархатной вишнёвой подкладке и вся цветисто пестрела за мерцавшей перед ней лампадкой: темное серебро оклада, на окладе множество поддельных драгоценных камней, висят образки и ленты, оловянные сердца, руки и ноги, исцелённые части тела».
Бунин И.А. «Апрель»
«Древний образ, перед которым горят неугасимые лампады и всегда молится на коленях какая-нибудь женщина в темной шали, крепко прижав щепоть ко лбу и настойчиво и скорбно устремив глаза на тускло блистающий в теплом лампадном свете смугло-золотой оклад, в отверстия которого видна узкая черно-коричневая дощечка правой руки, прижатой к груди, а немного выше небольшой и такой-же темный средневековый Лик, смиренно и горестно склоненный к левому плечу под серебряным кружевным, колючим венчиком в мелко и разнообразно сверкающих алмазах, жемчугах и рубина».
Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева»
Дома, расположенные неподалеку, были с большими садами, что придавало местности очень живописный и неповторимый вид.
«По глухой Садовой улице он пришёл к обрыву над рекой, замкнутому древней приземистой церковкой. Тупик, сады за заборами, деревянные домишки в три окна; золотой крест над куполом мягко мерцает, тает в тёплом воздухе… Церковные двери были раскрыты, он, крестясь, вошёл. Низкие своды, ни души, холодок и старый, сложный церковный запах. Голые низкие стены выкрашены синей, как сахарная бумага, краской, в куполе светло, внизу синевато, сумрачно; алтарь грубо блещет, в прорези золотокованых царских врат сквозит красный шёлк завесы… Он поднялся на ступеньки амвона, подошёл к чудотворной иконе возле северных дверей алтаря. Она была из толстого темного дерева на бархатной вишнёвой подкладке и вся цветисто пестрела за мерцавшей перед ней лампадкой: темное серебро оклада, на окладе множество поддельных драгоценных камней, висят образки и ленты, оловянные сердца, руки и ноги, исцелённые части тела».
Бунин И.А. «Апрель»