Слово «вериги» происходит от старославянского «верига» — цепь. Большинство вериг представляют собой именно железные цепи, но это могут быть и полосы, кольца, подошвы, сделанные из железа и надеваемые на голое тело, под одежду.
Для христианских подвижников это средство смирения, умерщвления плоти ради Христа, возможность таким образом, принимая на себя добровольное бремя, приблизиться к Господу.
Показательно в этом отношении житие Никиты Столпника, чудотворца Переяславского. От долгого ношения его вериги начали блестеть, точно серебро; родственники подвижника соблазнились этой иллюзией и умертвили его, чтобы завладеть сокровищем. Позднее выброшенные в реку вериги были обретены на поверхности воды и стали источником чудесных исцелений. Таким образом, ревностная любовь человека к Спасителю и стремление, подобно Ему, претерпеть страдания обернулись мученическим венцом и открыли святость чудотворца.
Железные цепи носили в дополнение к аналаву (четырехугольному плату с изображением страстей Господних) для укрепления духа через воздействие на тело. Ношение вериг изначально было привилегией монашествующих аскетов, уже пришедших к глубокой вере. Для духовно незрелого, даже искренне верующего человека, такой подвиг представляет сильное искушение в гордыне.
Преподобный Серафим Саровский в своих поучениях призывал прежде всего к «ношению» духовных вериг: «если мы переносим обиды по-евангельски, вот и вериги наши, вот и власяница». Мудрых и совершенных отцов Церкви он признавал достойными этого подвига, а «младенцам», к которым причислял и себя, заповедовал сначала смирить дух, а затем уже посягать на такое высокое служение.
Подобного рода аскезой славились восточные пустынники на заре христианства: они изнуряли себя, перенося с места на место камни, корзины с песком и другие тяжести.
На Руси обычай веригоношения известен с XI–XII веков. Он связан с именами преподобных Феодосия Печерского, Марка Пещерника, Иоанна Многострадального, Евфросинии Полоцкой, Кирилла Белозерского, Никиты Столпника, Иосифа Волоцкого, Василия Блаженного, Иринарха Ростовского, Геннадия Костромского и других.
Представленные вериги XVI–XVIII веков некогда принадлежали монахам Покровского монастыря.
Для христианских подвижников это средство смирения, умерщвления плоти ради Христа, возможность таким образом, принимая на себя добровольное бремя, приблизиться к Господу.
Показательно в этом отношении житие Никиты Столпника, чудотворца Переяславского. От долгого ношения его вериги начали блестеть, точно серебро; родственники подвижника соблазнились этой иллюзией и умертвили его, чтобы завладеть сокровищем. Позднее выброшенные в реку вериги были обретены на поверхности воды и стали источником чудесных исцелений. Таким образом, ревностная любовь человека к Спасителю и стремление, подобно Ему, претерпеть страдания обернулись мученическим венцом и открыли святость чудотворца.
Железные цепи носили в дополнение к аналаву (четырехугольному плату с изображением страстей Господних) для укрепления духа через воздействие на тело. Ношение вериг изначально было привилегией монашествующих аскетов, уже пришедших к глубокой вере. Для духовно незрелого, даже искренне верующего человека, такой подвиг представляет сильное искушение в гордыне.
Преподобный Серафим Саровский в своих поучениях призывал прежде всего к «ношению» духовных вериг: «если мы переносим обиды по-евангельски, вот и вериги наши, вот и власяница». Мудрых и совершенных отцов Церкви он признавал достойными этого подвига, а «младенцам», к которым причислял и себя, заповедовал сначала смирить дух, а затем уже посягать на такое высокое служение.
Подобного рода аскезой славились восточные пустынники на заре христианства: они изнуряли себя, перенося с места на место камни, корзины с песком и другие тяжести.
На Руси обычай веригоношения известен с XI–XII веков. Он связан с именами преподобных Феодосия Печерского, Марка Пещерника, Иоанна Многострадального, Евфросинии Полоцкой, Кирилла Белозерского, Никиты Столпника, Иосифа Волоцкого, Василия Блаженного, Иринарха Ростовского, Геннадия Костромского и других.
Представленные вериги XVI–XVIII веков некогда принадлежали монахам Покровского монастыря.
