Картину «В мастерской» написал Миша Брусиловский — один из ярких представителей неофициального искусства Урала. Он не стал показывать привычные для живописцев элементы рабочей зоны: тут нет холстов, подрамников или тюбиков с красками. Мастерская художника — в первую очередь уютное огороженное пространство, защищенное крепкими стенами от холодного внешнего мира.
Эта картина считается некоей точкой отсчета, с которой начался бунт автора против цензуры. Она написана в 1965 году — через три года после памятной выставки в Манеже, когда советский лидер Никита Хрущев раскритиковал работы художников-авангардистов. В день посещения Манежа он осыпал авторов ругательствами, назвал «мазней» их картины и потребовал запретить подобные полотна.
После этого в СССР началась кампания против формализма — искусства, которое в первую очередь ценит в живописи форму линий и игру цвета, а не назидательный или патриотический смысл. После «Манежа» газеты принялись травить тех художников, кто писал якобы «непрофессионально» или «непонятно».
Эти события отразились и в художественной жизни Свердловска. Власти ужесточили цензуру и, конечно же, вызвали сопротивление у местных авторов. Так, в картине «В мастерской» Миша Брусиловский показал себя отнюдь не в творческом порыве — он написал уставшего и задумчивого человека. В тесной кирпичной ячейке художник расслабленно лежит на диване с примостившейся на животе белой кошкой и только наблюдает за радостью свободного детского творчества.
Художественная форма картины явно экспериментальна: мастер написал фигуры людей разного масштаба, усилил контуры предметов, а архитектуру и вовсе сделал похожей на «горки» и храмы древнерусских икон.
Так в сложных 60-х годах художник остался верным себе. Он не побоялся пойти против советской пропаганды и в дальнейшем много экспериментировал, переплетал в картинах мифы, христианские сюжеты и современность. Его сюрреалистичные полотна совмещали классические приемы живописи и совсем нестандартные цвета и линии.
В конечном счете Брусиловского признали не только в России, но и во всем мире. Французские газеты ставили его имя в один ряд с такими мэтрами, как Илья Кабаков и Эрик Булатов, а главный хранитель музея Прадо в Мадриде называл его творчество «одним из самых ярких явлений в России ХХ века». Хуан Фернандес Солеро Хосе Касаравилья писал:
Эта картина считается некоей точкой отсчета, с которой начался бунт автора против цензуры. Она написана в 1965 году — через три года после памятной выставки в Манеже, когда советский лидер Никита Хрущев раскритиковал работы художников-авангардистов. В день посещения Манежа он осыпал авторов ругательствами, назвал «мазней» их картины и потребовал запретить подобные полотна.
После этого в СССР началась кампания против формализма — искусства, которое в первую очередь ценит в живописи форму линий и игру цвета, а не назидательный или патриотический смысл. После «Манежа» газеты принялись травить тех художников, кто писал якобы «непрофессионально» или «непонятно».
Эти события отразились и в художественной жизни Свердловска. Власти ужесточили цензуру и, конечно же, вызвали сопротивление у местных авторов. Так, в картине «В мастерской» Миша Брусиловский показал себя отнюдь не в творческом порыве — он написал уставшего и задумчивого человека. В тесной кирпичной ячейке художник расслабленно лежит на диване с примостившейся на животе белой кошкой и только наблюдает за радостью свободного детского творчества.
Художественная форма картины явно экспериментальна: мастер написал фигуры людей разного масштаба, усилил контуры предметов, а архитектуру и вовсе сделал похожей на «горки» и храмы древнерусских икон.
Так в сложных 60-х годах художник остался верным себе. Он не побоялся пойти против советской пропаганды и в дальнейшем много экспериментировал, переплетал в картинах мифы, христианские сюжеты и современность. Его сюрреалистичные полотна совмещали классические приемы живописи и совсем нестандартные цвета и линии.
В конечном счете Брусиловского признали не только в России, но и во всем мире. Французские газеты ставили его имя в один ряд с такими мэтрами, как Илья Кабаков и Эрик Булатов, а главный хранитель музея Прадо в Мадриде называл его творчество «одним из самых ярких явлений в России ХХ века». Хуан Фернандес Солеро Хосе Касаравилья писал: