Дети у нас были благонравными. У них рано были развиты чувства локтя и правдивости. Никогда не приходилось контролировать их поведение и занятия. Первое время после поступления в гимназию, приблизительно недели две, я садилась с ними за стол и приучала их самостоятельно готовить уроки, обращать внимание на главное, на то, что требовало больше времени, например, решение задач и писание сочинения. Дальше они шли уже самостоятельно. Никогда у нас не было никаких репетиторов.

В начале Иван Петрович радовался каждой детской удаче, а потом так привык к этому, что не обращал внимания. Случилось однажды, что одна из моих приятельниц приехала в день экзамена у детей, и удивилась, что я еще до возвращения их домой каждому из них положила по плитке шоколада. Приятельница спросила, почему я это делаю заранее, ведь кто-нибудь из них может срезаться или плохо выдержать. «Пустяки, — возразила я на это, — случайность, конечно, может быть, но все они добросовестно работали и за это должны быть вознаграждены!»

Какие у вас чудесные дети. Старшего я еще давно, с четырех лет, прозвал профессором за его вечную «защиту диссертации», а теперь познакомился ближе и с остальными. Девочка прехорошенькая, но очень застенчива, может быть, так и надо. Средний мальчик — настоящий философ. Приходит один раз и спрашивает меня: «Что лучше: быть добрым или умным?» Я ответил: «А ты как думаешь?» — «Я хочу быть и умным, и добрым». Ну разве не философ? А меньший пузырь — настоящий дипломат. За чаем говорит, хитро улыбаясь: «А мне папа всегда утром дает сухарь и сахарку!» — «Что же, значит и я тебе должен давать сухарь и сахарку?» Глядя на меня, он ответил: «А вы как думаете?» Когда я подал ему и то, и другое, он взял сухарь и только маленький кусочек сахару, сказав, что папа больше не дает. Пречудесные дети.