С конца XVIII века, со случайных находок, сделанных в ходе промысловых работ, в науке стал намечаться интерес к подводным изысканиям. Проводить их приходилось в тяжелых условиях: при плохой видимости, отсутствии воздуха и перепадах глубин, с использованием специфических приспособлений для размывания и отсасывания грунта. Термин «подводная археология», как и более широкое понятие «гидроархеология», принадлежит основоположнику этой дисциплины в советской науке Рубену Абгаровичу Орбели (1880–1943).

Профессор Вячеслав Николаевич Таскаев, историк и специалист по подводной археологии, называл Северное Причерноморье «колыбелью отечественной подводной археологии» и указывал на важность изучения погибших кораблей, каждый из которых «представлял собой… комплекс исторических памятников, символизирующих собой целую эпоху».

Немецкий журналист и писатель XX века Гюнтер Ланитцки отмечал неоценимый вклад поднятых со дна амфор «в дело расширения наших представлений об античном мореходстве и торговых отношениях <древности>». В частности, количество и объемы керамической тары позволяют судить о тоннаже и грузоподъемности перевозившего их судна, а клейма помогают установить местонахождение гончарных мастерских.

В эпохи Античности и Средневековья кораблекрушения были довольно частым явлением. Многочисленные следы катастроф, которые удалось обнаружить уже в наше время, изменили представление о количестве судов и оживленности судоходства в Черном и Средиземном морях. До проведения подводных исследований эти показатели сильно недооценивали.

Причины крушения могли быть самыми разными: бури, столкновения с рифами, пожары или морские сражения. Разрушение затонувшего судна со временем довершали корабельные черви, полипы и соленая морская вода. Несмотря на очевидный риск, от морских путешествий не только не отказывались, но и зачастую перегружали трюмы. Как свидетельствуют источники, одна 30-литровая амфора с вином была сопоставима со стоимостью раба, и в случае успешного достижения цели купцы могли рассчитывать на серьезную выгоду.