Александр Григорьевич Ситников — яркий представитель той общности художников, становление которых пришлось на семидесятые годы ХХ века. Его картина «У моей дочки красивая мама» относится к лирическим полотнам конца 1970 — начала 1980 годов, для которых характерны упрощенность форм, близость к русской иконописи в пластическом решении образов, символике цвета, жестов и поз. Картина является семейным портретом, в котором художник изобразил себя, свою жену художницу Ольгу Булгакову и их маленькую дочь Наталью.
Это не реалистический портрет конкретной семьи, а скорее аллюзия с образом святого семейства. Мать и дочь, сидящая на ее коленях, одеты в белые длинные одежды. В их позах явно угадывается изобразительный канон Древнего Египта, строго повторенный в фигуре матери и несколько смягченный разворотом в три четверти в детской. Лицо и ноги сидящей женщины изображены в профиль так, что видны обе ноги, а туловище и глаз — в фас. Гордая осанка, белые одежды и древнеегипетский пластический канон делают ее похожей на царицу, находящуюся в родстве с богами.
Себя — отца семейства, художник изображает за мольбертом, рисующим голубя, которого дочка держит в руках. На мольберте белый в руках девочки голубь становится небесно-голубым. С помощью этого повторения отец метафизически соприкасается с дочерью. С женой его соединяет зеленая груша с красной сердцевиной, которая является аллюзией яблока, плода, символизирующего взаимоотношения мужчины и женщины. В библейской мифологии Ева подает Адаму яблоко, а в греческой — Парис отдает его богине Любви, тем самым кто-то один — либо мужчина, либо женщина, — берет на себя большую инициативу и ответственность. В трактовке Ситникова мужчина и женщина разделяют эту ответственность поровну между собой, а символ теряет оттенок предложения, соблазнения, выбора одного партнера другим. Никто никому не дает этот плод, словно зависший в пространстве между пальцами двух людей. Они лишь слегка касаются груши, которая обретает новую символическую окраску — единение и соединение мужчины и женщины в гармоничный взаимодополняющий союз, как в духовном, так и в физическом плане.
Лицо художника, напоминает иконописные лики святых. Как и лицо ребенка, оно повернуто в три четверти, только в противоположном направлении. Фигура, в отличие от женской, несколько расслаблена и ссутулена, что оправдано по смыслу: он работает, творит, она позирует, царственно восседая на троне. Семейство находятся в условном прекрасном пространстве добра и счастья, состоящем из радужных, разно-фактурных, экспрессивно-радостных живописных мазков светлых тонов. Все три фигуры связаны между собой посредством жестов, касаний, цветовых, пластических, композиционных откликов и повторов и составляют своеобразную замкнутую систему, защищающий круг, исключающий вмешательство извне.
Это не реалистический портрет конкретной семьи, а скорее аллюзия с образом святого семейства. Мать и дочь, сидящая на ее коленях, одеты в белые длинные одежды. В их позах явно угадывается изобразительный канон Древнего Египта, строго повторенный в фигуре матери и несколько смягченный разворотом в три четверти в детской. Лицо и ноги сидящей женщины изображены в профиль так, что видны обе ноги, а туловище и глаз — в фас. Гордая осанка, белые одежды и древнеегипетский пластический канон делают ее похожей на царицу, находящуюся в родстве с богами.
Себя — отца семейства, художник изображает за мольбертом, рисующим голубя, которого дочка держит в руках. На мольберте белый в руках девочки голубь становится небесно-голубым. С помощью этого повторения отец метафизически соприкасается с дочерью. С женой его соединяет зеленая груша с красной сердцевиной, которая является аллюзией яблока, плода, символизирующего взаимоотношения мужчины и женщины. В библейской мифологии Ева подает Адаму яблоко, а в греческой — Парис отдает его богине Любви, тем самым кто-то один — либо мужчина, либо женщина, — берет на себя большую инициативу и ответственность. В трактовке Ситникова мужчина и женщина разделяют эту ответственность поровну между собой, а символ теряет оттенок предложения, соблазнения, выбора одного партнера другим. Никто никому не дает этот плод, словно зависший в пространстве между пальцами двух людей. Они лишь слегка касаются груши, которая обретает новую символическую окраску — единение и соединение мужчины и женщины в гармоничный взаимодополняющий союз, как в духовном, так и в физическом плане.
Лицо художника, напоминает иконописные лики святых. Как и лицо ребенка, оно повернуто в три четверти, только в противоположном направлении. Фигура, в отличие от женской, несколько расслаблена и ссутулена, что оправдано по смыслу: он работает, творит, она позирует, царственно восседая на троне. Семейство находятся в условном прекрасном пространстве добра и счастья, состоящем из радужных, разно-фактурных, экспрессивно-радостных живописных мазков светлых тонов. Все три фигуры связаны между собой посредством жестов, касаний, цветовых, пластических, композиционных откликов и повторов и составляют своеобразную замкнутую систему, защищающий круг, исключающий вмешательство извне.