Дорожный сундук-погребец был незаменимым спутником любого путешественника XIX века. Этот погребец Петру Чайковскому подарили московские купцы 14 ноября 1887 года во время Второго симфонического собрания Русского музыкального общества в Москве. Здесь прошел один из первых концертов, программа которого полностью состояла из произведений Чайковского. Дирижером выступил сам композитор.

Внутри этого погребца, изготовленного на заказ специально для Чайковского на Фабрике серебряных изделий Василия Семенова, находятся поднос, графин и 12 чарок. В центре каждой из чарок древнерусским шрифтом нанесены пословицы. Среди них: «Пей, да дело разумей», «Вина не пить, хозяина не любить», «Без поливки и капуста сохнет», «Пей до дна, а на дне добро». Пословицы выполнены методом чернения — нанесения темного сплава (черни) на гравированную поверхность металла.

На концерте во время Второго симфонического собрания Чайковский исполнил симфоническую поэму «Франческа да Римини», ариозо из оперы «Чародейка», Концертную фантазию для фортепиано с оркестром, романсы «Погоди» и «Так что же», Торжественную увертюру «1812 год», сюиту «Моцартиана» (она была исполнена впервые). Днем позже Чайковский написал своему брату Модесту: «Концерт вчера вечером был очень для меня приятен, ибо публика была необычайно восторженная. Поднесли несколько драгоценных подарков и множество венков».

Среди высоких гостей на концерте 14 ноября присутствовал и знаменитый меценат, основатель Третьяковской галереи Павел Третьяков. На следующий день был сыгран концерт с такой же программой, однако теперь он был общедоступным. Спустя неделю в газете «Русские ведомости» появилась статья выдающегося музыкального критика Николая Кашкина «П.И. Чайковский и концерты Музыкального общества 14 и 15 ноября». В своем репортаже он писал: «Чайковский, как дирижер, оправдал возлагавшиеся на него ожидания. У него есть все необходимейшие данные для руководителя оркестра: полное самообладание, чрезвычайная ясность и определенность взмаха руки… Его управление оркестром отличается полнейшей простотой, и если у него нет никаких приемов капельмейстерской виртуозности, дающейся только более или менее продолжительной практикой, то за это у него есть качество, которое не приобретается… тот внутренний огонь, то одушевление, которые передаются оркестру и неотразимо действуют на слушателей цельностью и вдохновенностью исполнения».

Несмотря на то, что концерт получился исключительно удачным, сам Чайковский перед ним очень нервничал. Перед самым выходом у него буквально «сделалась истерика», но именно после нее он вышел в зал и «…на этот раз дирижировал лучше, чем когда-либо». Однако, сильные переживания и волнение не прошли для композитора даром. Вскоре после концертов он уехал в свое подмосковное имение Майданово, чтобы восстановить силы в уединении.