«Висит, болтается, всяк ему поклоняется» — так говорили русские крестьяне о рукомойнике, подчеркивая важную роль этого предмета в хозяйстве.

Изготавливали рукомойники из глины, металла, дерева в виде округлой или слегка вытянутой емкости («барана») с широким отверстием, куда наливали воду. Для стока воды предусматривались два носика с противоположных сторон или отверстие с металлическим стержнем, который приподнимали для слива. Под рукомойником располагалась трехногая лохань. Рядом с рукомойником висела «рукотерка» — кусок грубого домотканого холста для вытирания рук. В крестьянской избе рукомойник находился обычно рядом с печью. Руки мыли как перед едой, так и после.

Мытье рук было важным ритуалом. В традиционной культуре большое значение имел концепт чистоты как физической, так и душевной. Для обозначения сверхъестественных существ использовались слова со значением нечистоты: «немытик», «неумытый», «нечистая сила».

Считалось обязательным умываться не только утром и перед каждой едой (думали, что если кто не будет мыть руки перед едой, то за столом будет сидеть сам нечистый — помогать ему есть), но и перед важным делом, а иногда и после него. Так, умывались перед и после дальней дороги, перед посещением пасеки, при возвращении из гостей, после кладбища и поминальной трапезы.

В переходных обрядах, подразумевавших смену статуса (родинном, свадебном и погребальном), ритуальное умывание было необходимым элементом. Умывались роженица и повитуха, невеста, жених и вся их родня; обмывали покойника и сами умывались после соприкосновения с ним.

Выступал рукомойник и символом дома и его хозяйки. Во время смотрин сваха обязательно заглядывала в печь и рукомойник. На второй день после венчания молодуха с полотенцем и куском мыла вставала у рукомойника, приглашая умыться всех новых родственников. Таким образом она демонстрировала себя как нового полноправного члена этой семьи. «Семейная» терминология фигурирует и в фольклорной загадке о рукомойнике и полотенце: «На море невестка колыблется, на небе деверья дивуются, как она, черт, не оборвется».

Горлышко от старого рукомойника могло выступать в роли заменителя «куриного бога»: его вешали под куриный насест как оберег от кикиморы.