Этот портрет один из прекраснейших в собрании музея, он тоже из фамильной галереи графов Уваровых. Польская княжна Мария Антоновна Четвертинская (1779–1854) оказалась при российском дворе после гибели ее отца А.-С. Святополк-Четвертинского во время польского восстания.
Известен ряд ее портретов в юности, но более других популярен портрет кисти Сальватора (Николая Ивановича) Тончи (1756–1844), представленный в Павловском музее. Интересно сравнить его с муромским вариантом такого же портрета: живопись мастерская, тончайшее письмо, подписи нет ни на том, ни на другом. Есть основания считать один из портретов авторским повторением.
Портрет весьма лаконичен и выразителен. Фон непроницаемо темный. В центре высвечена дама в изящном развороте. Наряд ее эфемерен. Платья той эпохи являются продолжением раннего ампира 1790-х гг., их шили из муслина, батиста и шелка. Женщины обычно обходились без корсетов, а если и носили их, то не затягивались так сильно, как в предыдущие и последующие эпохи. Расцветка платьев в основном пастельная. Чтобы соответствовать капризной моде дамы ходили зимой в легких платьях, от чего часто простужались.
В шестнадцать лет ее выдали за 37-летнего обер-камергера Дмитрия Львовича Нарышкина, одного из богатейших вельмож екатерининской эпохи. Красота юной фрейлины была воспета современниками, «казалась невозможной, неестественной». Ослепительная красота княжны Марии Антоновны, ее умение держать себя в свете привлекли внимание тогда еще цесаревича Александра Павловича, будущего императора Александра I. Их отношения продолжались в течение пятнадцати лет. Официальный супруг княжны весьма снисходительно относился к такой ситуации, и себе позволял вольности.
Известен ряд ее портретов в юности, но более других популярен портрет кисти Сальватора (Николая Ивановича) Тончи (1756–1844), представленный в Павловском музее. Интересно сравнить его с муромским вариантом такого же портрета: живопись мастерская, тончайшее письмо, подписи нет ни на том, ни на другом. Есть основания считать один из портретов авторским повторением.
Сотрудники павловского дворца-музея соглашались с таким мнением. Можно отметить, что пристальная оценка полотен позволяет отметить несколько более высокий уровень проработки муромского портрета. Провенанс очень надежный — портрет происходит из имения в Карачарове, последняя хозяйка которого графиня П.С. Уварова приходилась Нарышкиной внучатной племянницей. Дед Уваровой, брат красавицы, Борис Четвертинский сильно страдал от двусмысленности положения сестры и даже несколько раз уходил в отставку.
Портрет весьма лаконичен и выразителен. Фон непроницаемо темный. В центре высвечена дама в изящном развороте. Наряд ее эфемерен. Платья той эпохи являются продолжением раннего ампира 1790-х гг., их шили из муслина, батиста и шелка. Женщины обычно обходились без корсетов, а если и носили их, то не затягивались так сильно, как в предыдущие и последующие эпохи. Расцветка платьев в основном пастельная. Чтобы соответствовать капризной моде дамы ходили зимой в легких платьях, от чего часто простужались.