Александр Боратынский (1867—1918) был внуком поэта Евгения Боратынского и востоковеда Александра Казем-Бека. Он выбрал для себя государственную службу и со временем стал видным земским деятелем — членом III Государственной думы, предводителем дворянства Казанского и Царевококшайского уездов.
«Идеалист, глубоко и широко религиозный, жизнерадостный, бесконечно мягкий и добрый. Он был влюблен в жизнь, видел в людях только хорошее, светлое, и всякий недостаток в человеке старался оправдать, извинить», — так описывает Александра Боратынского в мемуарах его сестра Ксения Боратынская.
Он был женат на Надежде Дмитриевне Шиповой и имел троих детей: сыновей Дмитрия и Александра и дочь Ольгу. Последняя стала поэтессой и писательницей, довольно широко известной среди русской эмиграции. Среди ее произведений можно вспомнить романы «Канун Восьмого дня» и «Белый путь. Русская Одиссея 1919-1923».
Во время Первой мировой войны Александр Боратынский был уполномоченным Российского общества Красного Креста. В 1916 году выступил одним из организаторов выставки «Художественные сокровища Казани». Также он успел выпустить поэтический сборник «Друзьям на память» в 1914 году.
Александр Боратынский был расстрелян в ночь с 18 на 19 сентября 1918 года и похоронен на Арском кладбище в Казани.
Настоящий портрет написал его сын Алек. Он изобразил отца в типичной позе, которая была хорошо знакома его домашним: «Папа что-то писал за столом, сидя спиной к двери, и машинально сказал: „Войдите!“. От лампы с низким абажуром падал круг света на кипу бумаг, на его густые черные волосы, на плечи, чуть согнутые над работой в типичном сосредоточии».
Александр Александрович Боратынский был талантливым художником и музыкантом, но прожил очень короткую жизнь. В 1918 году он ушел добровольцем в Белую армию и пропал без вести в боях на реке Танып в Башкирии. «Погиб талант незаурядный, — пишет в мемуарах его тетка. — Его этюды обещали ему будущность недюжинного художника. Не уступала в талантливости и его музыкальность. „Requiem“ он написал 25 июня 1918 года с надписью: „За спасавших Родину и умерших в борьбе, за умерших от тоски по Родине и за тех, ничего не понимавших и удивленно принявших смерть, лежавших на земле с черными пятнами на головах. За них эта вещь“. Какой трагизм и значительность в этих словах и какое предвиденье…».
«Идеалист, глубоко и широко религиозный, жизнерадостный, бесконечно мягкий и добрый. Он был влюблен в жизнь, видел в людях только хорошее, светлое, и всякий недостаток в человеке старался оправдать, извинить», — так описывает Александра Боратынского в мемуарах его сестра Ксения Боратынская.
Он был женат на Надежде Дмитриевне Шиповой и имел троих детей: сыновей Дмитрия и Александра и дочь Ольгу. Последняя стала поэтессой и писательницей, довольно широко известной среди русской эмиграции. Среди ее произведений можно вспомнить романы «Канун Восьмого дня» и «Белый путь. Русская Одиссея 1919-1923».
Во время Первой мировой войны Александр Боратынский был уполномоченным Российского общества Красного Креста. В 1916 году выступил одним из организаторов выставки «Художественные сокровища Казани». Также он успел выпустить поэтический сборник «Друзьям на память» в 1914 году.
Александр Боратынский был расстрелян в ночь с 18 на 19 сентября 1918 года и похоронен на Арском кладбище в Казани.
Настоящий портрет написал его сын Алек. Он изобразил отца в типичной позе, которая была хорошо знакома его домашним: «Папа что-то писал за столом, сидя спиной к двери, и машинально сказал: „Войдите!“. От лампы с низким абажуром падал круг света на кипу бумаг, на его густые черные волосы, на плечи, чуть согнутые над работой в типичном сосредоточии».
Александр Александрович Боратынский был талантливым художником и музыкантом, но прожил очень короткую жизнь. В 1918 году он ушел добровольцем в Белую армию и пропал без вести в боях на реке Танып в Башкирии. «Погиб талант незаурядный, — пишет в мемуарах его тетка. — Его этюды обещали ему будущность недюжинного художника. Не уступала в талантливости и его музыкальность. „Requiem“ он написал 25 июня 1918 года с надписью: „За спасавших Родину и умерших в борьбе, за умерших от тоски по Родине и за тех, ничего не понимавших и удивленно принявших смерть, лежавших на земле с черными пятнами на головах. За них эта вещь“. Какой трагизм и значительность в этих словах и какое предвиденье…».