Хрустальная люстра висела в квартире писателя в Нащокинском переулке. Можно представить, как она раскачивалась и позвякивала, когда соседи сверху устраивали танцы.
Хрустальная люстра из квартиры М.А. Булгакова
Над нами — очередной бал, люстра качается, лампочки тухнут, работать невозможно, М.А. впадает в ярость. — Если мы отсюда не уберемся, я ничего не буду больше делать! Это издевательство — писательский дом называется! Войлок! Перекрытия! А правда, когда строился дом, строители говорили, что над кабинетами писателей будут особые перекрытия, войлок, — так что обещали полную тишину. А на самом деле…
Переехать из дома в Нащокинском Булгакову так и не удалось. Уже после смерти писателя Елена Сергеевна перебралась в квартиру на Суворовском бульваре, который сейчас переименован в Никитский.
Жуховицкий явился почему-то в одиннадцать часов и почему-то злой и расстроенный (М.А. объяснил потом мне — ну, ясно, потрепали его здорово в учреждении). Начал он с речей, явно внушенных ему, — с угрозы, что снимут «Турбиных», если М.А. не напишет агитационной пьесы. М.А.: — Ну, я люстру продам.
В квартире Михаила Булгакова время от времени появлялись осведомители, которые затем составляли отчеты для «учреждения». Так писатель называл Народный комиссариат внутренних дел СССР, сокращенно НКВД. В некоторых случаях Булгаков не знал, кто из его круга стал осведомителем, в некоторых — был полностью уверен. К числу последних относился писатель Эммануил Жуховицкий, над которым Михаил Булгаков любил подшучивать.
— Хочу за границу поехать. — Вы бы сначала, Михаил Афанасьевич, на заводы, написали бы о рабочем классе, а потом уж и за границу. — А я, знаете, решил наоборот — сначала за границу, а потом уж о рабочем классе.
Иногда Жуховицкого не приглашали неделями, но, как рассказывала Елена Сергеевна, когда Михаил Булгаков начинал скучать, он просил ее: «Позвони этому подлецу!»
Хрустальная люстра из квартиры М.А. Булгакова
