В экспозиции музея представлен гладкий фужер бесцветного стекла усеченно-конусной формы с короткой граненой ножкой. Он привлекает внимание неожиданной росписью на пойле: это пять очень натуралистичных мух. Мухи нарисованы полихромными, коричневыми, светло- и темно-серыми красками и закреплены на поверхности методом обжига в печи.
Такой «шутейной» посудой забавлялись в старину, развлекая гостей во время застолья. Питейный прибор с мухами подавался не любому гостю, а только тому, кто был уже достаточно навеселе и над кем хотели подшутить.
Бесцветный напиток (например, водка), налитый в такой фужер, «оживлял» изображение: свечное освещение, оптические свойства стекла и количество выпитого создавали полную иллюзию того, что мухи живые и плавают. Попытки выловить непрошенных гостей из фужера были обречены, а подгулявший гость, уже не способный отличить нарисованную муху от живой, становился посмешищем.
В литературе этого времени нередко встречается выражение «давить мух», «зашибить муху», что означает «пьянствовать», «выпить крепкого напитка».
Одни исследователи связывают появление этого выражение с игрой в «мушку» и традиции пить за удачу «с мушкой». Другие — с еще более старым выражением «только мух давит», относившимся к человеку, которому нечем заняться; считалось, что кутившие состоятельные дворяне проводили время так же бесцельно.
Третья версия отсылает к популярным до XX века шутейным стаканам. О человеке, начавшем ловить нарисованных мушек, и говорили, что он «зашиб муху».
Бахметевское стекло не уступало в качестве петербургскому, но изделия заводов различались по стилю. В противоположность изысканным и парадным столичным, бахметевские росписи отличались живостью и «провинциальной» непосредственностью, что не уменьшало их декоративности.
Кроме шутейных мотивов, встречались виды сельских усадеб, сцены неспешных прогулок, рыбной ловли, уединенной охоты, натюрморты из фруктов. Были здесь и всевозможные ленточки и банты, порхающие бабочки, изящные вензеля и пышные «лохматые» розы, амуры и пронзенные сердца, даже дарственные надписи «сердечного свойства». Все это придавало изображениям атмосферу камерности и налет сентиментальности.
Такой «шутейной» посудой забавлялись в старину, развлекая гостей во время застолья. Питейный прибор с мухами подавался не любому гостю, а только тому, кто был уже достаточно навеселе и над кем хотели подшутить.
Бесцветный напиток (например, водка), налитый в такой фужер, «оживлял» изображение: свечное освещение, оптические свойства стекла и количество выпитого создавали полную иллюзию того, что мухи живые и плавают. Попытки выловить непрошенных гостей из фужера были обречены, а подгулявший гость, уже не способный отличить нарисованную муху от живой, становился посмешищем.
В литературе этого времени нередко встречается выражение «давить мух», «зашибить муху», что означает «пьянствовать», «выпить крепкого напитка».
Одни исследователи связывают появление этого выражение с игрой в «мушку» и традиции пить за удачу «с мушкой». Другие — с еще более старым выражением «только мух давит», относившимся к человеку, которому нечем заняться; считалось, что кутившие состоятельные дворяне проводили время так же бесцельно.
Третья версия отсылает к популярным до XX века шутейным стаканам. О человеке, начавшем ловить нарисованных мушек, и говорили, что он «зашиб муху».
Бахметевское стекло не уступало в качестве петербургскому, но изделия заводов различались по стилю. В противоположность изысканным и парадным столичным, бахметевские росписи отличались живостью и «провинциальной» непосредственностью, что не уменьшало их декоративности.
Кроме шутейных мотивов, встречались виды сельских усадеб, сцены неспешных прогулок, рыбной ловли, уединенной охоты, натюрморты из фруктов. Были здесь и всевозможные ленточки и банты, порхающие бабочки, изящные вензеля и пышные «лохматые» розы, амуры и пронзенные сердца, даже дарственные надписи «сердечного свойства». Все это придавало изображениям атмосферу камерности и налет сентиментальности.