Картина «Сон кровника» — одна из самых узнаваемых работ Аслана Бугаева. Художник посвятил ее древнему кавказскому обычаю кровной мести. За убийство одного из членов рода полагалось мстить преступнику и его семье до смерти виновного или примирения врагов. Кровная месть соответствовала адатам, то есть системе обычаев и традиций, которая противопоставлялась официальному религиозному праву — шариату.
Исследователь XIX века Леонтий Люлье писал: «У горцев кровомщение не есть необузданное, неудержимое чувство, вроде вендетты корсиканцев; это скорее обязанность, налагаемая честью, общественным мнением, требованием крови за кровь». Когда находили виновного в преступлении, кровную месть ему объявляли через уважаемого посредника: обычно в этой роли выступал мулла или старейшина селения. Близкие родственники убитого на встрече посредника с виновным не присутствовали. Срока давности кровная месть не имела: бывали случаи, когда она совершалась через 50–100 лет после преступления, когда непосредственных участников событий давно не было в живых. Если кровник умирал своей смертью и не был прощен, мстили его сыновьям, братьям или внукам.
К концу XIX — началу XX века горные народы пришли к выводу, что древний обычай не решает конфликты между семьями, а только умножает количество преступлений. Поэтому убийство кровника заменили денежным штрафом. Однако чеченцы и терские ногайцы отказывались принимать такие выплаты и говорили, что «не торгуют кровью убитого».
На картине Аслана Бугаева на первом плане изображен спящий человек в национальной чеченской одежде. Спиной он прислонился к большому валуну, на коленях держит обнаженную саблю, а у его ног стоит горящий фонарь. За валуном расположились еще четыре человека в традиционных костюмах: это кровные враги спящего. Лицо одного из них закрыто белой тканью, в руке он сжимает обнаженную саблю. Черты двух мужчин позади этого персонажа не прописаны детально — они напоминают силуэты на багрово-черном фоне. Голову человека справа покрывает остроконечный капюшон, его край также заслоняет часть лица.
Исследователь XIX века Леонтий Люлье писал: «У горцев кровомщение не есть необузданное, неудержимое чувство, вроде вендетты корсиканцев; это скорее обязанность, налагаемая честью, общественным мнением, требованием крови за кровь». Когда находили виновного в преступлении, кровную месть ему объявляли через уважаемого посредника: обычно в этой роли выступал мулла или старейшина селения. Близкие родственники убитого на встрече посредника с виновным не присутствовали. Срока давности кровная месть не имела: бывали случаи, когда она совершалась через 50–100 лет после преступления, когда непосредственных участников событий давно не было в живых. Если кровник умирал своей смертью и не был прощен, мстили его сыновьям, братьям или внукам.
К концу XIX — началу XX века горные народы пришли к выводу, что древний обычай не решает конфликты между семьями, а только умножает количество преступлений. Поэтому убийство кровника заменили денежным штрафом. Однако чеченцы и терские ногайцы отказывались принимать такие выплаты и говорили, что «не торгуют кровью убитого».
На картине Аслана Бугаева на первом плане изображен спящий человек в национальной чеченской одежде. Спиной он прислонился к большому валуну, на коленях держит обнаженную саблю, а у его ног стоит горящий фонарь. За валуном расположились еще четыре человека в традиционных костюмах: это кровные враги спящего. Лицо одного из них закрыто белой тканью, в руке он сжимает обнаженную саблю. Черты двух мужчин позади этого персонажа не прописаны детально — они напоминают силуэты на багрово-черном фоне. Голову человека справа покрывает остроконечный капюшон, его край также заслоняет часть лица.