Итальянский портрет Брюллова является едва ли не самым известным и вдохновенным.
Художнику около 33 лет, он молод и успешен, ведь только что он представил публике свой шедевр — «Последний день Помпеи». Ориентируясь на классику, он наделил героев картины безупречной красотой античных статуй, идеализируя их. Те же идеальные классические черты запечатлены в автопортрете.
Считается, что Брюллов намеренно придает своему облику сходство с античным Аполлоном (точнее, «Аполлоном Бельведерским») — густые кудри золотой короной обрамляют правильной формы лицо с тонкими чертами. Художник будто протягивает незримую нить от мифологического покровителя искусств, через шедевр древнегреческого скульптора Леохара — к романтическому художнику-творцу начала девятнадцатого столетия. И для этого ему не понадобилось изображать кисти, холсты и краски, атмосферу творческой мастерской — приметы времени и социальной принадлежности были бы излишними в этом эмоциональном рассказе.
Напряженной творческой мысли, ярко запечатленной в глазах героя автопортрета, вторит трепетная живописная природа полотна с его темпераментными широкими мазками («словно в нетерпении художник торопится как можно скорее, захлёбываясь словами, поведать о себе») и беспокойной контрастностью света и тени.
Разделенное границей света на две половины лицо художника как будто неуловимо меняет свое выражение (возможно, по законам романтического «двоемирия» отделяя реальное внешнее от внутреннего, душевного).
Перед зрителем — яркая индивидуальность, натура ищущая, неспокойная, способная как к ярким проявлениям чувств и страстей, так и к глубокой рефлексии.