И тут началось. После короткого слова поэта, его стихи стали читать и петь сами дети. Они делали это сольно, вдвоём, втроём и целыми ансамблями. Под музыку и акапельно. Они танцевали, разыгрывали по стихам короткие сценки, выходили на подмостки в костюмах то Огородного Подрастая, то Дяди Гриши-Водовоза, то Буки… Потом они начали дарить Тимофею Максимовичу изготовленные собственными руками подарки — кукол (опять же — Бук и Подрастаев, Снеговиков и Лесовиков), какие-то корзиночки, коврики, шкатулки, аппликации, фанерки с выжженными на них картинками, листочки и тетрадки с собственными стихами…

Те, кто постарше, протягивали книжки или блокнотики для автографа, а малыши старались просто подойти поближе и во все глаза смотрели на гостя, наиболее смелые стремились потрогать его за полы и рукава пиджака…

В конце концов, гвалт в зале установился основательный. Но он нисколько не смущал Тимофея. Я внимательно наблюдал и за ним, и постепенно мне стало казаться, что каким-то чудесным образом разгладились его глубокие морщины, распрямились сутулые плечи, и вообще — он как-то посветлел и даже помолодел лицом. И уж совершенно точно: никогда до этого не видел я его так открыто, искренне и светло улыбающимся. Абсолютно счастливый человек стоял в окружении таких же счастливых мальчишек и девчонок…