В первой трети XVIII века на Урале строятся железоделательные заводы. Пётр I внедрял в российский быт пилы для делания досок, на заводах возникли и вододействующие лесопилки, так что доска из крайне дорогого материала — раньше ее выделывали топорами — стала вполне доступным. Активно создавались при заводах кузнечные и механические мастерские, на которых делали инструменты и нужную фурнитуру.

При Петре I на Демидовских заводах наладили производство кровельного железа и жести, причем такого хорошего качества, что демидовскую продукцию охотно покупали за границей.

Доступность досок, листового металла и фурнитуры привела к появлению нового промысла — изготовлению кованых сундуков, то есть сундуков, обитых жестью и укрепленных железными полосами. В отличие от обычных деревянных ларей, кованые сундуки меньше страдали от мышей, лучше выдерживали переезды и грабительские посягательства на хозяйское добро.

Сундучный промысел процветал в Невьянске, Нижнем Тагиле и Быньгах.

Богатые сундуки расписывали, создавая настоящие произведения искусства, рядовые сундуки украшали скромнее.

К концу XIX века уральские сундуки активно продавались далеко за пределы региона, очень их любили в Средней Азии, для покупателей оттуда даже стали делать особо украшенные сундуки — «бухарские». Обычные же сундуки были в каждом доме, да не по одному, чаще зеленые тагильские, которые особо ценились и выделялись.

В то же время сундук начал восприниматься как нечто отсталое: если раньше люди сидели на сундуках, спали на сундуках и все ценное хранили именно в них, то теперь сидеть хотели на венских стульях, спать на железных кроватях, а хранить вещи в буфетах и шкафах.

Советская власть обеспечила сундучному промыслу второе дыхание. Миллионы людей остались без имущества, были вынуждены сменить место жительства. Поэтому, забыв про мебель, которую невозможно было купить, некуда было ставить и которую почти и не производили, люди вновь стали активно покупать сундуки, готовые к постоянным перемещениям и защищающие вещи от кражи или порчи.