Автор портрета — Александр Фомин. Он был художником-пейзажистом и профессором Киевского Художественного института. В конце 1890-х годов Фомин учился в Казанской художественной школе вместе с Ксенией Боратынской, внучкой поэта Евгения Боратынского.
В своих воспоминаниях она оставила описание юного Фомина: «А вот Чайльд Гарольд стоит один во время перемены и, прижавшись в угол, руки скрестил и исподлобья смотрит. На голове буря черных волос, и юное лицо обрамлено черной бородкой. Этот подает блестящие надежды, но он слишком разносторонне талантлив. Он прекрасный музыкант-скрипач. Это Фомин, а для близких товарищей — Фомка, Фомушка… за неприступной внешностью — тонкая нежнейшая душа. А тембр его голоса и выговор с каким-то дефектом на звук „л“ делал его совсем не страшным и очень добрым. Лет через десять после этого мне случалось с ним встречаться у наших, где он писал портрет мамы и по вечерам играл на скрипке под аккомпанемент Литы».
В Петербурге Фомин посещал мастерскую Ильи Репина, в которой тогда учился его друг Николай Фешин, а по возвращении в Казань участвовал в местных выставках и преподавал живопись. Одним из его учеников был Алек Боратынский, правнук поэта.
На портрете изображена Ольга Ильина-Боратынская — известная поэтесса Серебряного века, писательница и эмигрантка. В феврале 1917 года она вышла замуж за офицера Павлоградского гусарского полка Кирилла Ильина. В сентябре 1918 года они ушли на восток с покинувшей Казань Белой армией, а после эмигрировали — сначала в Харбин, затем в Сан-Франциско. В 1951 году в США на английском языке был издан ее автобиографический роман «Канун Восьмого дня» о жизни в Казани. Один из персонажей романа — художник Фомин.
Фомин вместе с Фешиным входил в круг знакомых семьи Боратынских. Ольга Ильина-Боратынская вспоминала: «Они являлись, когда в нашем доме стихал деловой шум, и приносили свой шум, споров и музыки, разговоры о прочитанных книгах, о России и ее будущем, о ницшеанстве, о толстовстве, о религии… Князь Хромин со своим саркастическим юмором и элегантностью, казалось, не имел ничего общего с художником Фоминым, Алекиным учителем рисования, у которого волосы стояли на голове перьями и который ходил развинченной, стесняющейся походкой».
В своих воспоминаниях она оставила описание юного Фомина: «А вот Чайльд Гарольд стоит один во время перемены и, прижавшись в угол, руки скрестил и исподлобья смотрит. На голове буря черных волос, и юное лицо обрамлено черной бородкой. Этот подает блестящие надежды, но он слишком разносторонне талантлив. Он прекрасный музыкант-скрипач. Это Фомин, а для близких товарищей — Фомка, Фомушка… за неприступной внешностью — тонкая нежнейшая душа. А тембр его голоса и выговор с каким-то дефектом на звук „л“ делал его совсем не страшным и очень добрым. Лет через десять после этого мне случалось с ним встречаться у наших, где он писал портрет мамы и по вечерам играл на скрипке под аккомпанемент Литы».
В Петербурге Фомин посещал мастерскую Ильи Репина, в которой тогда учился его друг Николай Фешин, а по возвращении в Казань участвовал в местных выставках и преподавал живопись. Одним из его учеников был Алек Боратынский, правнук поэта.
На портрете изображена Ольга Ильина-Боратынская — известная поэтесса Серебряного века, писательница и эмигрантка. В феврале 1917 года она вышла замуж за офицера Павлоградского гусарского полка Кирилла Ильина. В сентябре 1918 года они ушли на восток с покинувшей Казань Белой армией, а после эмигрировали — сначала в Харбин, затем в Сан-Франциско. В 1951 году в США на английском языке был издан ее автобиографический роман «Канун Восьмого дня» о жизни в Казани. Один из персонажей романа — художник Фомин.
Фомин вместе с Фешиным входил в круг знакомых семьи Боратынских. Ольга Ильина-Боратынская вспоминала: «Они являлись, когда в нашем доме стихал деловой шум, и приносили свой шум, споров и музыки, разговоры о прочитанных книгах, о России и ее будущем, о ницшеанстве, о толстовстве, о религии… Князь Хромин со своим саркастическим юмором и элегантностью, казалось, не имел ничего общего с художником Фоминым, Алекиным учителем рисования, у которого волосы стояли на голове перьями и который ходил развинченной, стесняющейся походкой».