Автор книги считает, что жизнь Мусоргского была преданным служением искусству, а в искусстве — народу. Брат композитора вспоминал: «В отроческих и юношеских своих годах, а потом и в зрелом возрасте брат Модест всегда относился ко всему народному и крестьянскому с особенной любовью». С друзьями-музыкантами, с знакомыми — бывшими студентами, «малыми живыми и дельными, весьма симпатичными по мозговому отделу» — Мусоргский в 60-е годы обсуждает только что прочитанные романы Герцена и Гончарова, статьи Белинского и Чернышевского: «По вечерам все ставим на ноги — и историю, и администрацию, и химию, и искусства». Идеи писателей-демократов — стремление к социальной справедливости, сочувствие крестьянской доле, уважение и вера в силу народа — становятся его идеями и воплощаются в музыкальных образах.
Произведения Мусоргского часто удивительно созвучны и прямо «параллельны» некрасовским стихам. Горькая ирония бедняка в песне «Калистрат», стихийная мощь бунтовщиков-стрельцов в опере «Хованщина», прекрасная печаль протяжной русской песни в колыбельной «Спи, усни, крестьянский сын» — все это типичные для Мусоргского и очень русские образы, привлекающие его с юных лет и на протяжении всего творческого пути. Только воплощались эти образы в разные годы по-разному: композитор постоянно искал новые пути, новые музыкальные средства выражения. Его задачей была жизненная правда; к ней он стремился всю жизнь, и на этом пути открыл столько перспектив, смог увидеть столько возможностей в различных музыкальных жанрах, что его справедливо считают реформатором в музыке.
