Сквозь непроглядную тьму бренного мира, словно преодолевая толщу безвременья и космический мрак вечности, вдруг проступил лик Человека, немало повидавшего, но не очерствевшего, наделенного повышенной чувствительностью к боли других. Это — Достоевский.
Желтоватое, изборожденное морщинами лицо, высокий лоб, редкие волосы с проседью, выпирающие скулы, густая — волосок к волоску — борода и живые глаза земного страдальца и философа. Вездесущий, проникающий во все закоулки сознания взгляд пронзает, ввинчивается в самую душу, потрясает и переворачивает что-то внутри. От него невозможно укрыться. Да и после встречи с ним жить по-прежнему просто не получится. Он словно выворачивает наружу и высокие душевные порывы, способность к самопожертвованию, и их изнанку — эгоистические устремления, сырое подполье души, маскирующееся под мишурой финансовой и карьерной успешности. Голова писателя обращена к зрителю в три четверти оборота. Левое ухо обнажено, выписано крупно, будто специально создано для того, чтобы слышать сердце мира, взывание о помощи любого болящего и скорбящего существа в нем — «бедных людей», «униженных и оскорбленных», «пьяненьких». Слышать, как «дитё плачет», как тяжело вздыхает «издыхающая кобылёнка».