На данной картине воробей намеренно помещён в подобную аппликационную форму. Здесь воробей не столько воробей, сколько обобщённая птица.

Меланхоличный образ воробья не так прост. В апокрифической легенде он был проклят Богом за воровство гвоздей, которые носил к кресту, помогая распятию Христа. По другой версии воробья прокляли из-за того, что он, своим чириканьем, выдал Христа римским солдатам. Существует и третья версия, в которой фигурировал издевательский крик «Жив! Жив!» в то время как воины хотели перебить голени распятому Христу. Голубь при этом ворковал «умер, умер» — и на него снизошёл Святой Дух, а воробей, как раз за призывы терзать, был проклят.

Художник отмечает, что в одном из его любимых фильмов у героев была способность прикасаться к предметам и узнавать всю их историю. Он тоже хотел бы обладать такой способностью, но вместо этого получает вихрь мыслей, поток слов, как щебет порхающего воробья, порхающего где-то рядом.