Шрифт
Цвет
Графика
Изображение точки

To see AR mode in action:

1. Install ARTEFACT app for iOS or Android;

2. Find the exhibition «»

3. Push the «Augmented reality» button and point your phone's camera at the exhibit;

Скрыть точки интересаПоказать точки интереса

Литературные портреты

Dimensions
21x15 cm
Technique
Типографская печать
0
Open in app
#1
Ключевский Василий Осипович
Литературные портреты
#2
Публикуемые в сборнике произведения раскрывают взгляды крупнейшего русского историка Василия Осиповича Ключевского не только на отечественную историю, но и на развитие русской литературы от Фонвизина до Лермонтова. Они раскрывают его понимание связи изящной словесности с историей. С особенной любовью Ключевский пишет о пушкинском периоде русской литературы. В статьях и очерках, и дневниковых записях он дает оценку деятельности крупнейших наших историком Кпримиимп, Соловьёва, Буслаева, Болтина.
#4

Мысли о русских писателях

#3
Н.В. Гоголь [1892 г.]

Редкому писателю выпадало на долю столько озлобленных насмешек и негодующих порицаний, как Гоголю, и редкий писатель давал столько поводов, столько видимых оправданий желавшим смеяться над ним и бранить его, как Гоголь. Смеялись над ним глупые люди, бескорыстно восставая на него во имя здорового рассудка — вещи, им чуждой и ненужной. Бранили его злые люди, целомудренно щетинясь во имя христианской любви и гражданской благопристойности, над которой они внутренне смеялись и которую оскорбляли самой возможностью своего существования. В самом деле, как глуп его «Нос» и сколько нелепости в его «Ссоре Ив[ана] Ивановича] c И[ваном) Ник[ифоровичем]»! С другой стороны, какая бесчеловечная жестокость смеяться над Маниловыми, Плюшкиными, Коробочкой — людьми, никому не делавшими зла, кроме самих себя, старавшимися устроить свое счастье, как умели, счастье, положим, смешное, но безвредное для других, людьми больше жалкими, чем забавными, годившимися для филантропической богодельни, а не для комической сцены. Гоголю приходилось обороняться на два фронта: и от консервативной, и от либеральной атаки. Одни прозревали в его психологически-нелепых, но политически-ехидных «Мертвых душах» совсем неблагонадежный, злостный подкоп под основы государственного порядка и авторитет мудрого закона; другие с брезгливой гримасой говорили о его слащаво-плаксивой «Переписке с друзьями», где он, разбитый болезнью, будто бы поклонился тому, что презирал прежде, и оплакал то, над чем прежде смеялся.

Гоголь ни над чем не смеялся и ни о чем не плакал. Это он сам распустил сплетню про свой видимый миру смех и незримые слезы, и мир, обрадовавшись этой автобиографической диффамации, как публичному скандалу, с наслаждением поспешил сострадательно оплакать его видимый смех и злорадно осмеять его скрытые слезы, а ученые эстетики не замедлили составить из этой авторской обмолвки определение юмора как такого художественного настроения, которое созерцает мир сквозь видимый смех и незримые слезы.

Гоголь ни над чем не смеялся и ни о чем не плакал, потому что ничего не презирал, а для того, чтобы смеяться и плакать, нужно презирать и смешное и жалкое. Он был «художник-создатель» и притом христианин, а такой художник не может ни смеяться, ни презирать: «для него нет ни низкого предмета в природе, в презренном у него уже нет презренного», ибо, прошедши сквозь чистилище его души, презренное получает высокое выражение. Так писал Гоголь. Подобные излишества любящего сердца, такие передержки художественного воображения и вызывали насмешки и злобу. Ничего не может быть смешнее и досаднее глубокой мысли в одежде горячей фразы, ворвавшейся в пустую и холодную светскую болтовню от скуки, ибо тогда светские болтуны перестают в одно мгновение сознавать и смысл своего существования и признавать свою обязанность быть приличными. «А! Туда же, обличитель!» — злорадно ехидничали одни. «Просто неблаговидный человек, не понимающий светских приличий», — самодовольно зубоскалили другие.

Что больше всего в Гоголе злило одних и сбивало с толку других — это моралистическое направление его мысли, все явственнее проступавшее в его произведениях по мере того, как устанавливался его взгляд на вещи!

В Гоголе трудно отделить нервную впечатлительность от эстетической восприимчивости и еще труднее заметить, где кончается эта экзальтация и начинается вдохновение, художественное творчество. Тем хуже для читателя. Талант, подкрепляемый нервной возбужденностью и эстетической общедоступностью, становится силой не только убеждающей и пленяющей, но и гипнотизирующей, чарующей в простом физиологическом смысле слова. Он и творил, и вместе с публикой любовался своим творчеством, и страдал от этого неестественного соединения несоединимых положений — зрителя и артиста. <…>
read morehide

Литературные портреты

Dimensions
21x15 cm
Technique
Типографская печать
0
Point your smartphone camera to open in the app
Share
VkontakteOdnoklassnikiTelegram
Share on my website
Copy linkCopied
Copy
Open in app
To see AR mode in action:
  1. Install ARTEFACT app for 
  2. iOS or Android;
  3. Find and download the «Paintings in Details» exhibition
  4. Push the «Augmented reality» button and point your phone's camera at the painting;
  5. Watch what happens on your phone screen whilst you flip through the pictures.
 
We use Cookies
Cookies on the Artefact Website. We use cookies to ensure that we give you the best experience on our website. If you continue without changing your settings, we'll assume that you are happy to receive all cookies on the Artefact website. However, if you would like to, you can change your cookie settings at any time.
Подробнее об использованииСкрыть
Content is available only in Russian
%title%%type%