На картине изображена схватка донского казака с польским уланом, происходящая, по всей видимости, летом 1812 года. Столкновение двух кавалеристов происходит в стороне от основного боя, показанного на дальнем плане.
Казак одет в полукафтан (короткую куртку) и шаровары. На голове — фуражная шапка. Судя по тому, что околыш фуражной шапки и лампасы голубого цвета, перед нами казак Атаманского полка (отборного полка Войска Донского, с 1859 года причисленного к Гвардии).
Особенности униформы (мундир, головной убор) противника не оставляют сомнения, что перед нами — польский улан (уланы — разновидность лёгкой кавалерии). Летом 1812 года столкнуться в бою с Атаманским полком, входившим в состав летучего корпуса генерала от кавалерии М. И. Платова, могли уланские полки, составлявшие 4-ю дивизию лёгкой кавалерии 4-го корпуса кавалерийского резерва Великой армии (2-й, 7-й, 11-й, 3-й, 15-й, 16-й полки).
Следует обратить внимание на то, что в схватке не используется колющее оружие казаков (дротик) и улан (пика). Для эффективного использования дротиков и пик требовалось длительное обучение, а среди казаков и польских улан в 1812 году было много новобранцев, которые либо вообще не имели такого вида вооружения, либо быстро теряли его в походе или в бою.
Судя по общему характеру схватки, можно предположить, что казак был либо послан с поручением, либо самостоятельно решил выйти из общего боя. Польский улан стал преследовать казака, или, просто заметив одинокого русского всадника, неожиданно налетел на него слева и «с плеча» замахнулся саблей. У казака не было ни времени, ни возможности выхватить саблю, так как нападение произошло с той стороны, где она и крепилась к поясу. Оставалось только использовать пистолет. Исход схватки остается открытым. Если пистолет не даст осечки, польский улан обречён. Правда, кремневые пистолеты начала XIX века были слишком ненадёжным оружием.
Столкновения с казачьими отрядами уже летом 1812 года заставили поляков пересмотреть свои взгляды на эту войну. Один из польских офицеров вспоминал, что в начале войны он и его сослуживцы твёрдо верили, что «могущество России должно сразу пасть перед нашими победоносными знамёнами. Но первое столкновение под Миром положило предел нашим восторгам».
Казак одет в полукафтан (короткую куртку) и шаровары. На голове — фуражная шапка. Судя по тому, что околыш фуражной шапки и лампасы голубого цвета, перед нами казак Атаманского полка (отборного полка Войска Донского, с 1859 года причисленного к Гвардии).
Особенности униформы (мундир, головной убор) противника не оставляют сомнения, что перед нами — польский улан (уланы — разновидность лёгкой кавалерии). Летом 1812 года столкнуться в бою с Атаманским полком, входившим в состав летучего корпуса генерала от кавалерии М. И. Платова, могли уланские полки, составлявшие 4-ю дивизию лёгкой кавалерии 4-го корпуса кавалерийского резерва Великой армии (2-й, 7-й, 11-й, 3-й, 15-й, 16-й полки).
Следует обратить внимание на то, что в схватке не используется колющее оружие казаков (дротик) и улан (пика). Для эффективного использования дротиков и пик требовалось длительное обучение, а среди казаков и польских улан в 1812 году было много новобранцев, которые либо вообще не имели такого вида вооружения, либо быстро теряли его в походе или в бою.
Судя по общему характеру схватки, можно предположить, что казак был либо послан с поручением, либо самостоятельно решил выйти из общего боя. Польский улан стал преследовать казака, или, просто заметив одинокого русского всадника, неожиданно налетел на него слева и «с плеча» замахнулся саблей. У казака не было ни времени, ни возможности выхватить саблю, так как нападение произошло с той стороны, где она и крепилась к поясу. Оставалось только использовать пистолет. Исход схватки остается открытым. Если пистолет не даст осечки, польский улан обречён. Правда, кремневые пистолеты начала XIX века были слишком ненадёжным оружием.
Столкновения с казачьими отрядами уже летом 1812 года заставили поляков пересмотреть свои взгляды на эту войну. Один из польских офицеров вспоминал, что в начале войны он и его сослуживцы твёрдо верили, что «могущество России должно сразу пасть перед нашими победоносными знамёнами. Но первое столкновение под Миром положило предел нашим восторгам».