Плакат на французском языке в стиле констуктивизма. Московский государственный Камерный театр.
Плакат к гастролям Камерного театра в Париже
Dimensions
70x46,5 cm
Technique
цветная литография, картон
Collection
Exhibition
7
Open in app#3
Стенберг Г.А., Стенберг В. А.
Плакат к гастролям Камерного театра в Париже
#2
#6
Стенберг Г.А. Николай Церетели в роли Ипполита. Рисунок головного убора к спектаклю «Федра». 1923
В марте 1923 года в «Театр Елисейских полей» приехала с гастролями труппа Александра Таирова. В 1923 году критики очень выразительно описывают смятение публики, не понимающей, как реагировать на первые спектакли Камерного театра («Федра», «Жирофле Жирофля»). В одной из статей, в частности, говорится: «Забавно следить за зрителями, которые не знают, восхищаться им или негодовать, мучительно пытаются сообразить, как следует реагировать на увиденное»
#5
Потрясение от увиденного так велико, что за перо берутся постановщики. Однако Андре Антуан предупреждает, что он не хочет торопиться со статьей, поскольку ему «еще не все ясно», после чего делится своими опасениями, бьет тревогу: «Хочу сразу предупредить: нам следует держаться подальше от этой оригинальности и новизны любой ценой, ибо она представляет собой серьезную угрозу для нашей традиции и нашей культуры». Критики подчеркивают, что Таиров, приехавший в Париж после Станиславского и пробывший там 17 дней, привез с собой не только пять десятков актеров и пять вагонов с декорациями и костюмами, но и «новую концепцию драматического искусства».
Со своей стороны Жан Кокто уточняет, что «полезно расставаться со своими предрассудками и с ограниченностью взглядов». Он восхищается «королевским гиньолем» Таирова и мечтает отдать ему для постановки свою «Антигону»… Фернан Леже ценит театр Таирова за то, что он выходит за пределы русской культуры, предстает разом и восточным, и европейским. Однако авторы многих статей негодуют, выходят из себя; шовинисты и ксенофобы, защитники неприкосновенности авторского текста, антикоммунисты возмущаются «беспорядочностью» русских спектаклей; порой разные обвинения сливаются воедино — например, когда критики утверждают, что большевики не имеют права прикасаться к тексту Расина. Они клеймят Таирова за разрушение привычной иерархии, приводящее к тому, что постановщик и актер подминают под себя автора. Некоторые антитаировские статьи звучат так резко, что Кокто и еще двадцать один деятель искусства сочиняют манифест «В защиту Камерного театра», в котором называют спектакли Таирова «одной из наиболее интересных попыток обновления и усовершенствования форм человеческого духа».
Со своей стороны Жан Кокто уточняет, что «полезно расставаться со своими предрассудками и с ограниченностью взглядов». Он восхищается «королевским гиньолем» Таирова и мечтает отдать ему для постановки свою «Антигону»… Фернан Леже ценит театр Таирова за то, что он выходит за пределы русской культуры, предстает разом и восточным, и европейским. Однако авторы многих статей негодуют, выходят из себя; шовинисты и ксенофобы, защитники неприкосновенности авторского текста, антикоммунисты возмущаются «беспорядочностью» русских спектаклей; порой разные обвинения сливаются воедино — например, когда критики утверждают, что большевики не имеют права прикасаться к тексту Расина. Они клеймят Таирова за разрушение привычной иерархии, приводящее к тому, что постановщик и актер подминают под себя автора. Некоторые антитаировские статьи звучат так резко, что Кокто и еще двадцать один деятель искусства сочиняют манифест «В защиту Камерного театра», в котором называют спектакли Таирова «одной из наиболее интересных попыток обновления и усовершенствования форм человеческого духа».
Б. Пикон-Валлен. Русский авангард на сценах Парижа
#7
…ничто не помешало Таирову убедить и друзей, и врагов, что настоящее искусство делается в пока еще нищей и голодной России.
Как ему удавалось держать Париж в заблуждении, что это и есть самое новое пролетарское искусство, никто не знает. Надо быть Таировым, чтобы самому в это поверить и убедить других.
Камерный после революции работал так же и по тем же правилам, что и до нее. Может быть, только с большей страстностью и с четкой гарантией благополучия. А так — чем Таиров владел всегда, с четырнадцатого года, то и демонстрировал. Но у незнания, как и у страха, глаза велики, и вот уже пишет Жан Кокто об особом дикарском исполнении «Федры», о беззаконии таировских интерпретаций французских драматургов, о беззаконии, долженствующем стать законом.
Как ему удавалось держать Париж в заблуждении, что это и есть самое новое пролетарское искусство, никто не знает. Надо быть Таировым, чтобы самому в это поверить и убедить других.
Камерный после революции работал так же и по тем же правилам, что и до нее. Может быть, только с большей страстностью и с четкой гарантией благополучия. А так — чем Таиров владел всегда, с четырнадцатого года, то и демонстрировал. Но у незнания, как и у страха, глаза велики, и вот уже пишет Жан Кокто об особом дикарском исполнении «Федры», о беззаконии таировских интерпретаций французских драматургов, о беззаконии, долженствующем стать законом.
М.З. Левитин. Таиров
#8
СПбГМТиМИ
read morehide
Плакат к гастролям Камерного театра в Париже
Dimensions
70x46,5 cm
Technique
цветная литография, картон
Collection
Exhibition
7
Point your smartphone camera to open in the app
Open in app
Share