Север стал настоящим откровение для Коровина. Оправдались слова Мамонтова, который писал во время одного из путешествий по Северу своей жене, что Коровин «плакал бы от восторга, смотря на эти светлые чудесные тона, на этих берендеев. Какая страшная ошибка искать французских тонов, когда здесь такая прелесть». 

Коровин захвачен суровой красотой и величием северной природы. Он открывает в ней бесконечное разнообразие мотивов, улавливает движение, скрытое за неподвижностью и безмолвием. Везде — дыхание, везде — жизнь. 

Совместные поездки на Север сблизили Коровина с Серовым. «Работая все время рядом, они до такой степени начали одинаково думать, чувствовать и видеть, что, разглядывая все эти этюды, — нелегко было отгадать, кому из них принадлежал тот или другой», — писал Грабарь.

 

По верному выражению Бориса Асафьева, «северные» пейзажи Коровина, как и его друга Серова, стали открытием «новой живописной земли» и положили начало паломничеству русских художников на Север.